Обзор: «Регги в СССР: солнечная музыка холодной страны»

2024, «Благодарю, послушаю».

Обширно отдаление между Ямайкой и былым СССР, не говоря уже о климате и культурных обыкновениях. Тем не менее музыка рэггей всё же просачивалась в «неритмичную державу»; водящий «Благодарю, послушаю» Андрей Васильев, поняв этот парадокс, пришёл к заключению, что советские «растаманы из глубинки» хватали в главном казовые проявления киножанра – выговор на немощную доцежу, звонкие барабаны, больной характер жизни, размышления о положительных пульсациях… Короткий уклонение в историю делает это ещё больше самоочевидным: для ямайцев рэггей – музыка эмансипационной борьбы чернокожего населения, духовные песнопения религии растафарианства, часто общественно-политические выражения. Для наших – славная диковинная музыка, части которой хорошо охлаждают звучание российского рока и уносят слушателя куда-то в Вавилон. Андрей приводит несколько явных образцов щепетильно-ироничного применения элементов музыка и даба у «Аквариума», «Зоопарка», «Воскресения», «Кино», чей «Бошетунмай» вдохновлён скорее UB-40, чем Бобом Марли. Есть и маловероятный пример отношений с рэггей Егора Летова; хотя в его ранешних «лоулоуфай»-записях и не эдакое может приглючиться.

Рокеров привлекал ещё и антиобщественный, как им представлялось по русским меркам, характер жизни рэггей-исполнителей, а эстрадные актеры вообще увлекались только музыкальной элемента. У Аллы Пугачёвой был только один приметный рэггей-эксперимент – песня «Хватай меня, соломина», а Александр Барыкин пронёс влюбленность к ямайским ритмам через всю карьеру. Водящий упоминает ещё «Престарелый номер» «Браво», а также песню «Верю я», которую написал не Хавтан, а Сукачёв.

А вот далее будет неожиданно. Еле ли не вся вторая половинка выпуска посвящена единой команде, которая правильно ограничила рэггей для нашей государства. По мнению Андрея Васильева, это… «Совет защиты тепла» и её фаворит Сергей «Олди» Белоусов. Так никогда и не происходивший из полнейшего андерграунда и скончавшийся в 49 лет от цирроза печени, Олди максимально точно приспособил вековечный рэггей под наши реалии. Не было в его музыке ни положительных пульсаций, ни теплоты, ни бодрости, а были уныние и политизированность – примерно как у ямайских отцов-основоположников. В принципе, «Совет» - это о том, что музыка в России нестерпим, это не музыка, а «рыдание по рэггей». Но этакое разговор широкой публике, конечно, не «зашло»: для совковых и постсоветских людей рэггей скорее летняя музыка для коктейлей, а не песни духовного очищения, хвалящие чернокожего растафарианского Иисуса.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»