Семён Кожин: «Искусство невозможно оградить и рассадить по национальным «вольерам»

Рынок художества сегодня находится в затяжном движении, реагируя на мизерный изменения в бражке, экономике и культуре. В интервью с обозревателем платформы Дизайнеры/ARTISTS, построенной при помощи Президентского фонда культурных инициатив, популярный живописец Семён Кожин сообщил о аспектах осуществлении творений и содействии с клиентами, логистике и страховании картин, а также о том, как изменилось состояние российских творцов на иностранных площадках.

— Ваши картины неоднократно получали участие в иностранных выставках, заслуживались иностранными коллекционерами, а «Берёзки» даже попали в талмуд царицы Елизаветы II. Отечественным живописцам всюду были счастливы?

— Арт-рынок трудится по тем же законам, что и любой иной: если твои работы торгуются, тебе счастливы. Особенно на крупных платформах. Их мишень — свести потребителя с художником и заработать собственный процент на оказании данной служба. А потому они позиционируют себя так, чтобы возбуждать доверие вероятных покупателей: у нас делают кураторы-профессионалы, мы скурпулезно отнимим творцов и творения, составляем предметные коллекции. Отдельные галерки действительно коротают жёсткую селекцию, вызывая наполнения специальных анкет. А кое-где даже запрашивают экспертную оценку для доказательства учрежденной художником цены. Много площадок давали вероятность участвовать не только в условных, но и в классического выставках, вводили работы в каталоги и даже подсобляли с отправкой.

— Как-то всё слишком отлично…

— Очевидно, есть и оборотная сторона: участие в бизнесменской выставке не гарантия, что работы купят. Художнику непременно посулят, что проведут рекламную кампанию, но в соглашении об этом смогут «забыть», как говорится — разбирайте тонкий шрифт. При происхожденьи нештатных ситуаций — полотно повредили, раму раскололи — много платформ всеми силами усердствуются сбросить с себя ответственность. Хотя, арт-рынок никогда не был хорошим садом: издательства с наслаждением употребляли репродукции картин без распоряжения авторства, собственно я сам несколько раз с сиим встречал. И сами картины, случало, распахивались в мареве, а потом кто-то выходил на меня с предложением купить на торге. И в Штатах, и в Европе совершенно в распорядке багажей прикарманить свистнутому полотну иное заглавие и продемонстрировать несколько раз через общественные аукционы. При подобном подходе даже с поддержкой многоопытного адвоката очень хитро капнуть, что это твоя работа. Больше того, присутствие тяжебного решения в твою пользу само по себе не является залогом, что оно будет исполнено.

— Обойтись без посредничества галерки или платформы действительно?

— Есть дикарь, у которых выработался пул коллекционеров. Они пишут не очень много, торгуют работы через соцсети, вверяя опробованным покупателям и людишкам, которым их знакомили. Хотя теперь и это не панацея, поскольку легко напороться на жульничество при взломе аккаунта через фишинговую ссылочку.

— Насколько шибко сегодняшная ситуация выделяется от той, что была еще вовсе недавно?

— Кардинально. Мои работы были презентованы во многочисленных иностранных галерках — Singulart, Saatchi Art, Artfinder, Fine Art America, — так что судить о выходящем я могу по личностные опыту. Обстановка начала меняться во время пандемии, и процесс этот непрекращается до сих пор. Хотя, тогда лимитирования были корпоративными для всех, и наиболее трудными попали задачи с логистикой — тама не пущат, отседова не выпускают. Произошёл резкий скачок веб-торговель, и все решили, что это приемлемое решение задачи.

— А потом подоспел 2022 год...

— …и усмиряющее много иностранных галерок шмальнуло российских творцов, что именуется, на выход, дословно через пару месяцов после начала СВО. С аукционов сбили уже объявленные картины, доступ к работам, размещённым на веб-сайтах, блокировали. Одни площадки заканчивали сотрудничество в лично грубой форме, иные пробовали придерживать лицо, заверяя, что мы прощаемся «до наилучших времен», третьи искренно излагали, что стоит мне оставить государство, как они тут же возрадились меня в правах. Усмирительных мер не исключили и дикарь, много лет живущие за рубежом и считающие себя уроженцами решетка. Платформы, не вожделеющие вовсе заканчивать сотрудничество с нашими специалистами, ограничивают в правах по-другому, к образцу не подают помещать рекламу или включат небесплатную подписку на собственные обслуживание. Иностранный арт-бизнес выискивает каждые возможности, чтобы уменьшать вред от антироссийских наказаний.

— Как мыслите, состояние видоизменится?

— Галерки делают наихудше только себе: сбрасывают и доверие, и дизайнеров, и, самое основное, вероятных потребителей. К образцу, перрон Singulart уже покрывает собственные отделения. Дело в том, что все эти санкции не написаны в юридических нормах принимавших их государств, так что рановато или прот галеркам придётся иметь дело с тяжебными исками.

— Это в будущем, а сегодня, выходит, на иностранных платформах работы наших специалистов не приобрести?

— Их стало значительно менее, но энтузиазм к ним не пропал, а это принуждает единичные череды маневрировать, чтобы не утерять ни клиентов, ни творцов. Разыскивать банки, не угодившие под санкции, в том числе и второстепенные. Сейчас, когда под удар попали банки Казахстана, трудиться стало ещё проблематичнее. Карты европейских банков для нас недосягаемы; неименные карты увеличивают все возможные опасности, в том числе и для самих галерок; криптовалюта — вообще «чёрный ящик». Как оснеженный ком растут задачи со страхованием трудов, ведением отчетности.

— И это всё валится на рамена наиболее мастера? А создавать когда?

— Сегодня, если ты не хочешь «строчить в стол», необходимо обучаться сочинять бизнес-мероприятия, просчитывать опасности, обдумывать стратегию переговоров с музейщиками, меценатами, спонсорами. Это очень важно. Большенству трудно победить душевный препятствие и отрекомендовать деловитому люду своё творчество — выясняет чувство, что ты испрашиваешь милостыню. А а предприниматель смотрит на ситуацию по-другому — он готов положить средства в то важное, чем ты обладаешь. Да, в этом случае мозги делают в ином режиме, но это и отлично. Пару лет назад я собирался организовать особенную выставку, если можно так выразиться, с адвокатским направленностью. Предполагалось выставить картины и сопряженные с ними оригинальные свидетельства по охране бардовских невиноват, страхованию, экспертизе, документообороту и даже логистике, какая сегодня стала лично сильной ведущей болью для живописцев.

— Почему, а автотранспортные фирмы, пускай и не без задач, но всё-таки делают?

— Прошлая, скурпулезно отработанная логистическая система распалась на глазищах. Ранее можно было понадеяться на DHL, сегодня этот инструктор трудится только на вывоз грузов из России. Мало того, катастрофически вытянулись тарифы: на транспортировки между Европой и Америкой они на распорядок ниже, и если заокеанский живописец может сам оплатить эти сто $, не включая их в цена картины, то российский, какому необходимо сообщить в 10 раз больше, поразмыслит дважды. Несомненно бесчестное состязательное превосходство.

— Неужели российская фирма не справится с доставкой за предел?

— Свежий пример. Прихожу в компанию, занятую автоэкспресс-доставкой, и именую город в Штатах, куда желаю послать посылку. А мне отвечают, что этого городка — не всевышним забытого местечкам в три домика! — у них в основе нет и на его прибавление необходимо три дня. А это суперэкспресс-доставка с подходящим ценником.

— Обидно, безусловно, но неужели три дня так смертельны?

— Для потребителя, в девятое вариантах из 10-и, — да. Мы даже не берём эпизоды, когда это, скажем, презент по праздничному случаю — ко дню рождения или к новоселью. Желание как можно скорее заполучить свою закупку по-человечески очень ясно. Проблема в том, что клиент часто ассоциирует логистику с творцом труда: раз ты избрал автотранспортную компанию, то все её косяки — твоя провина.

— Если за рубежом продолжают брать картины российских дизайнеров, значит, культура отмены всё-таки буксует?

— Да, в подтверждение того, что художество нельзя защитить и разломать по национальным «вольерам». Пятеро южноамериканских писателей обходились ко мне за позволением поместить на обложках собственных книжек репродукцию моей картины «Новый Англия. Судно Френсиса Дрейка “Золотая даниэль”». Они хорошо знали, что живописец из России и что вымышленный галион, произведший второе в мировой истории кругосветное путешествие, сочинен на фоне коктебельских скал. Ни то ни иное их асбсолютно не собирало.

— По России также с доставкой задачи?

— Ещё какие! Как-то мне для ремонта картины надобен был престарелый холст. Нашёл, выписал, пришёл в компанию за посылкой, раскрываю, а там вместо холста… штаны. Оказалось, что трек-гостиница совершенно схожи. И хорошо бы, если только посылки спутывались, так ещё и картины приходят с повреждениями. Логистика — наиболее опасная часть процесса реализации. Далеко не у всех автотранспортных компаний есть чёткие закона приёма хрупкого багажа к отправке. Его нельзя кантовать без жёсткой упаковки, но нередко грузчики просто ленятся делать обрешётку. В наилучшем случае будет расколота станина, а случается, что неисправно и само полотно. Кстати, хозяин одной из автотранспортных компаний, занятых в том числе и транспортировкой картин, сам трахнулся коллекционером живописи. Забавно, как он постановляет трудности с доставкой…

— Отремонтировать раму, наверное, не так мудрено?

— Заблуждаетесь! Основным генпоставщиком лучшего дранка была Чехия, откуда мы сегодня не принимаем ни лучинки. Отыскать багета аналогичного свойства не так просто. Ну, и цены, конечно, взмыли до небес. Представлялось бы, у нас с древесиной тем быть не обязано, но наши фирмы не поторапливаются учить освободившуюся нишу.

— Как бы вы оценили ситуацию с нашим арт-рынком?

— Он проходит период осознания изменившихся реалий. Методом проверок и промахов нарабатывает новые инструменты работы с умельцами и потребителями, намного внимательней, чем прежде, присматриваясь и к тем и к иным. Не будем забывать, что труда художества, в отличие, к образчику, от акций, по-былому остаются эффективным схемой сберечь капитал, и клиенты желают заполучить доказательство их цены и значения. То есть им нужна не только аукционная критика или критика, но и информация об творце — позиции в рангах, присутствие служб в музеях и влиятельных интимных собраниях. Сообразно, растёт число прагматичных покупок.

— Влюбленность к искусству вышвырнута за скобки?

— Очевидно, нет. Просто целевая аудитория арт-рынка весьма неоднородна. Люди, которые зрели в художестве лекарство приумножения капитала, были всегда. Это коллекционеры-инвесторы, основывающиеся не на свой привкус, а на базарную цена труда, которое, по большому счету, им может быть асбсолютно не близко. Есть искушённые коллекционеры, мелкие специалисты, которыми двигает бешеная страсть. Много покупают что-то от варианта к случаю, когда им представляется, что именно это творение обогатит собой их картину решетка. Ну и прочее — неожиданные закупки, которые объясняются настроением человека в данный момент, впечатлением, которую в нём разбудила точная вещь, влопавшаяся на глаза.

— Но а есть ещё и публика, какая не покупает, но настает на выставку или в галерку. Зачем?

— Интересы у мыслимого клиента и обыкновенного гостя различные. Первый избирает творение, которое берется гармонировать в свою ежедневную жизнь, второстепенный подходит за впечатлениями или из любопытства. Толпа, кстати, также чуть-чуть обменивается — усталость от деструктива в художестве, причем в самых различных его областях, выявляется всё заметнее. Деструктив хорош как ароматная обращение в обыкновенной пище. Когда точно знаешь, что алчущим не останешься, можно и поэкспериментировать со вкусами. А вот когда умещаешься в зону турбулентности, желается чего-то справедливого, прогнозируемого и надёжного.

— Творчество — область сумасбродная. Никогда не желательно шагнуть на более твёрдую почву?

— Нет, хотя знаю дизайнеру, откинувших творчество именно из желания надёжности. Творчество спрашивает не только возможностей, но и ощущения ответственности, искусства придерживать удар, какому отлично обучаться у людей бизнеса. Они на своем пробе ведают, что любое дело развивается через спады и подъёмы, многие протекут через неудача и банкротство, случается, что и не по одному разу, но находят в себе мощь завязать все с начала. Креативные упадки — то же банкротство, из которого необходимо выдраться и вновь поднять к мольберту.

— Для мастера его картины всё одинаково что детки. Никогда не задумывались о том, что стало с этими, что очутились за рубежом?

— Внезапный вопрос. О работах в личных собраниях не размышлял никогда. А вот о картине «Вид на Пушкинскую место — Новый год», которую Россия презентовала Совету Европы в 2016 году, временами вспоминаю. Забавно, что с ней стало. Что касается собрания английского королевского дома… Оно насчитывает около 8000 живописных полотен. Им распоряжаются умышленно назначаемые руководителя, которые могли испробовать преданное им богатство на «благонадёжность» и сослать какие-то картины в запасники или реализовать на торге. Но, думаю, что ферзевая сбруя, как супруга Цезаря, — вне сомнений.

Создатель: Виктория Пешкова