Семён Кожин: «Искусство невозможно оградить и рассадить по национальным «вольерам»

Рынок художества сегодня находится в хроническом движении, реагируя на мизерный изменения в сообществе, экономике и культуре. В интервью с обозревателем платформы Мастера/ARTISTS, сотворенной при помощи Президентского фонда культурных инициатив, популярный живописец Семён Кожин сообщил о аспектах осуществлении творений и содействии с потребителями, логистике и страховании картин, а также о том, как изменилось состояние российских творцов на иностранных площадках.

— Ваши картины неоднократно получали участие в иностранных выставках, усваивались иностранными коллекционерами, а «Берёзки» даже попали в талмуд царицы Елизаветы II. Отечественным дизайнеров всюду были счастливы?

— Арт-рынок трудится по тем же законам, что и любой иной: если твои работы торгуются, тебе счастливы. Особенно на значительных платформах. Их мишень — свести клиента с художником и заработать собственный процент на оказании данной служба. А потому они позиционируют себя так, чтобы возбуждать доверие возможных покупателей: у нас делают кураторы-профессионалы, мы скурпулезно отнимим творцов и труда, составляем предметные коллекции. Отдельные галерки действительно коротают жёсткую селекцию, спрашивая наполнения специальных анкет. А кое-где даже запрашивают экспертную оценку для указания введенной художником цены. Много площадок давали вероятность участвовать не только в воображаемых, но и в обычных выставках, подключали работы в каталоги и даже подсобляли с отправкой.

— Как-то всё слишком отлично…

— Очевидно, есть и оборотная сторона: участие в бизнесменской выставке не гарантия, что работы купят. Художнику непременно посулят, что проведут рекламную кампанию, но в уговоре об этом смогут «забыть», как говорится — разбирайте тонкий шрифт. При зарождении нештатных ситуаций — полотно повредили, раму расшибили — много платформ всеми силами усердствуются сбросить с себя ответственность. Хотя, арт-рынок никогда не был хорошим садом: издательства с блаженством утилизировали репродукции картин без директивы авторства, собственно я сам несколько раз с сим встречался. И сами картины, случало, раскрывались в мути, а потом кто-то выходил на меня с предложением купить на торге. И в Штатах, и в Европе совершенно в распорядке добра прикарманить свистнутому полотну иное заглавие и провернуть несколько раз через общественные аукционы. При подобном подходе даже с поддержкой многоопытного адвоката очень мудрено капнуть, что это твоя работа. Больше того, присутствие тяжебного решения в твою пользу само по себе не является залогом, что оно будет исполнено.

— Обойтись без посредничества галерки или платформы действительно?

— Есть дикарь, у которых определился пул коллекционеров. Они пишут не очень много, торгуют работы через соцсети, поверяя опробованным покупателям и людишкам, которым их советовали. Хотя теперь и это не панацея, поскольку легко налететь на жульничество при взломе аккаунта через фишинговую ссылочку.

— Насколько шибко теперешняя ситуация выделяется от той, что жила еще вовсе недавно?

— Кардинально. Мои работы были изображу во многочисленных иностранных галерках — Singulart, Saatchi Art, Artfinder, Fine Art America, — так что судить о происходившем я могу по личностные опыту. Обстановка начала меняться во время пандемии, и процесс этот непрекращается до сих пор. Хотя, тогда лимитирования были всеобщими для всех, и наиболее сложноватыми попали задачи с логистикой — тама не пущат, отседова не выпускают. Произошёл резкий скачок веб-торговель, и все решили, что это приемлемое решение трудности.

— А потом настать 2022 год...

— …и усмиряющее много иностранных галерок просило российских творцов, что именуется, на выход, дословно через пару месяцов после начала СВО. С аукционов ссадили уже объявленные картины, доступ к работам, размещённым на веб-сайтах, блокировали. Одни площадки заканчивали сотрудничество в наиболее грубой форме, иные стремились придерживать лицо, заверяя, что мы разлучаемся «до наилучших времен», третьи искренно излагали, что стоит мне оставить сторону, как они тут же возрадились меня в правах. Усмирительных мер не исключили и мастера, много лет живущие за рубежом и считающие себя горожанами решетка. Платформы, не вожделеющие вовсе заканчивать сотрудничество с нашими умельцами, ограничивают в правах по-другому, к образцу не подают помещать рекламу или впрыскивают небесплатную подписку на собственные сервисы. Иностранный арт-бизнес выискивает всевозможные возможности, чтобы уменьшать вред от антироссийских наказаний.

— Как мыслите, состояние меняется?

— Галерки делают наихудше только себе: сбрасывают и доверие, и дизайнеров, и, самое основное, возможных клиентов. К образчику, перрон Singulart уже накрывает собственные отделения. Дело в том, что все эти санкции не написаны в юридических нормах принимавших их государств, так что рановато или прот галеркам придётся иметь дело с тяжебными исками.

— Это в будущем, а сегодня, выходит, на иностранных платформах работы наших специалистов не приобрести?

— Их стало значительно менее, но энтузиазм к ним не пропал, а это вынуждает розные галерки маневрировать, чтобы не утерять ни потребителей, ни творцов. Разыскивать банки, не оказавшиеся под санкции, в том числе и повторные. Сейчас, когда под удар попали банки Казахстана, трудиться стало ещё затруднительнее. Карты европейских банков для нас неприступны; неименные карты увеличивают все возможные опасности, в том числе и для самих галерок; криптовалюта — вообще «чёрный ящик». Как белокипенный ком растут трудности со страхованием служб, ведением отчетности.

— И это всё падает на закорки наиболее мастера? А создавать когда?

— Сегодня, если ты не хочешь «строчить в стол», необходимо обучаться сочинять бизнес-мероприятия, просчитывать опасности, обдумывать стратегию переговоров с музейщиками, меценатами, спонсорами. Это очень важно. Большенству трудно победить психологичный препятствие и отрекомендовать деловитому люду своё творчество — выясняет чувствование, что ты испрашиваешь милостыню. А а предприниматель смотрит на ситуацию по-другому — он готов положить средства в то дорогое, чем ты обладаешь. Да, в этом случае мозги делают в ином режиме, но это и отлично. Пару лет назад я собирался организовать непривычную выставку, если можно так выразиться, с адвокатским линией. Предполагалось выставить картины и сопряженные с ними оригинальные удостоверения по охране бардовских невинен, страхованию, экспертизе, документообороту и даже логистике, какая сегодня стала лично сильной ведущий болью для живописцев.

— Почему, а автотранспортные фирмы, пускай и не без тем, но всё-таки делают?

— Бывшая, скурпулезно отработанная логистическая система распалась на зеницах. Ранее можно было понадеяться на DHL, сегодня этот инструктор трудится только на вывоз грузов из России. Мало того, катастрофически вытянулись тарифы: на транспортировки между Европой и Америкой они на распорядок ниже, и если североамериканский живописец может сам оплатить эти сто $, не включая их в цена картины, то российский, какому необходимо сообщить в 10 раз больше, поразмыслит дважды. Быть бесчестное состязательное превосходство.

— Неужели российская фирма не справится с доставкой за предел?

— Свежий пример. Прихожу в компанию, занятую стрела-доставкой, и именую город в Штатах, куда желаю послать посылку. А мне отвечают, что этого мегаполисы — не господом забытого местечкам в три домика! — у них в основе нет и на его прибавление необходимо три дня. А это суперэкспресс-доставка с надлежащим ценником.

— Обидно, безусловно, но неужели три дня так смертельны?

— Для потребителя, в 9 вариантах из 10-и, — да. Мы даже не берём эпизоды, когда это, скажем, презент по парадному случаю — ко дню рождения или к новоселью. Желание как можно скорее заполучить свою приобретение по-человечески очень ясно. Проблема в том, что клиент часто ассоциирует логистику с творцом труда: раз ты избрал автотранспортную компанию, то все её косяки — твоя провина.

— Если за рубежом продолжают брать картины российских живописцев, значит, культура отмены всё-таки буксует?

— Да, в подтверждение того, что художество нельзя защитить и поранить по национальным «вольерам». Пятеро южноамериканских писателей обходились ко мне за дозволением поместить на обложках собственных книжек репродукцию моей картины «Новый Англия. Судно Френсиса Дрейка “Золотая елень”». Они хорошо знали, что живописец из России и что вымышленный корабль, содеявший второе в мировой истории кругосветное круиз, сочинен на фоне коктебельских скал. Ни то ни иное их асбсолютно не собирало.

— По России также с доставкой задачи?

— Ещё какие! Как-то мне для ремонта картины необходим был престарелый холст. Нашёл, выписал, пришёл в компанию за посылкой, вскрываю, а там вместо холста… штаны. Оказалось, что трек-гостиница совершенно схожи. И хорошо бы, если только посылки спутывались, так ещё и картины приходят с повреждениями. Логистика — наиболее опасная часть процесса реализации. Далеко не у всех автотранспортных компаний есть чёткие закона приёма хрупкого багажа к отправке. Его нельзя перемещать без жёсткой упаковки, но нередко грузчики просто ленятся делать обрешётку. В наилучшем случае будет расколота бордюр, а случается, что неисправно и само полотно. Кстати, глава одной из автотранспортных компаний, занятых в том числе и транспортировкой картин, сам трахнулся коллекционером живописи. Забавно, как он постановляет трудности с доставкой…

— Отремонтировать раму, наверное, не так непросто?

— Заблуждаетесь! Основным генпоставщиком лучшего дранка была Чехия, откуда мы сегодня не приобретаем ни лучинки. Отыскать планка аналогичного свойства не так просто. Ну, и цены, конечно, взмыли до небес. Представлялось бы, у нас с древесиной тем быть не обязано, но российские фирмы не спешат учить освободившуюся нишу.

— Как бы вы оценили ситуацию с нашим арт-рынком?

— Он проходит период осознания изменившихся реалий. Методом проверок и оплошностей нарабатывает новые инструменты работы с спецами и потребителями, намного внимательней, чем прежде, присматриваясь и к тем и к иным. Не будем забывать, что творения художества, в отличие, к образцу, от акций, по-минувшему остаются эффективным методом сберечь капитал, и клиенты желают заполучить доказательство их цены и значения. То есть им нужна не только аукционная критика или аудит, но и информация об творце — позиции в рангах, присутствие занятий в музеях и влиятельных личных собраниях. Сообразно, растёт число прагматичных покупок.

— Влюбленность к искусству выкинута за скобки?

— Очевидно, нет. Просто целевая аудитория арт-рынка весьма неоднородна. Люди, которые созидали в художестве лекарство приумножения капитала, были всегда. Это коллекционеры-инвесторы, основывающиеся не на свой привкус, а на базарную цена творения, которое, по большому счету, им может быть асбсолютно не близко. Есть искушённые коллекционеры, нетолстые специалисты, которыми перемещает бешеная страсть. Много покупают что-то от эпизода к случаю, когда им представляется, что именно это творение обогатит собой их картину решетка. Ну и прочее — неожиданные доставания, которые объясняются настроением человека в данный момент, впечатлением, которую в нём разбудила точная вещь, влипшая на глаза.

— Но а есть ещё и публика, какая не покупает, но подходит на выставку или в галерку. Зачем?

— Интересы у возможного потребителя и среднего гостя различные. Первый избирает творение, которое берется записать в свою ежедневную жизнь, второстепенный прибывает за впечатлениями или из любопытства. Толпа, кстати, также чуть-чуть обменивается — усталость от деструктива в художестве, причем в самых разнообразных его областях, выявляется всё заметнее. Деструктив хорош как ароматная тон в обычной пище. Когда точно знаешь, что алчущим не останешься, можно и поэкспериментировать со вкусами. А вот когда помещаешься в зону турбулентности, желается чего-то справедливого, прогнозируемого и надёжного.

— Творчество — область непрогнозируемая. Никогда не желательно шагнуть на более твёрдую почву?

— Нет, хотя знаю живописцев, откинувших творчество именно из желания надёжности. Творчество спрашивает не только возможностей, но и ощущения ответственности, мастерства содержать удар, какому отлично обучаться у людей бизнеса. Они на своем эксперименте ведают, что любое дело развивается через спады и подъёмы, многие постигают через неудача и банкротство, случается, что и не по одному разу, но находят в себе мощь завязать все с начала. Креативные упадки — то же банкротство, из которого необходимо вылезть и вновь поднять к мольберту.

— Для живописца его картины всё одинаково что детки. Никогда не задумывались о том, что стало с тьмами, что очутились за рубежом?

— Внезапный вопрос. О работах в личных собраниях не размышлял никогда. А вот о картине «Вид на Пушкинскую область — Новый год», которую Россия презентовала Совету Европы в 2016 году, временами вспоминаю. Забавно, что с ней стало. Что касается собрания английского королевского дома… Оно насчитывает около 8000 живописных полотен. Им распоряжаются умышленно назначаемые руководителя, которые могли испробовать преданное им богатство на «благонадёжность» и сослать какие-то картины в запасники или реализовать на заботящаяся. Но, думаю, что царская сбруя, как супруга Цезаря, — вне недоверий.

Создатель: Виктория Пешкова