Семён Кожин: «Искусство невозможно оградить и рассадить по национальным «вольерам»

Рынок художества сегодня находится в непрерывном движении, реагируя на крохотнейшие изменения в компании, экономике и культуре. В интервью с обозревателем платформы Живописцы/ARTISTS, сотворенной при помощи Президентского фонда культурных инициатив, популярный живописец Семён Кожин сообщил о аспектах осуществлении творений и содействии с потребителями, логистике и страховании картин, а также о том, как изменилось состояние российских творцов на иностранных площадках.

— Ваши картины неоднократно получали участие в иностранных выставках, усваивались иностранными коллекционерами, а «Берёзки» даже попали в сходбище царицы Елизаветы II. Русским дизайнеров всюду были счастливы?

— Арт-рынок трудится по тем же законам, что и любой иной: если твои работы торгуются, тебе счастливы. Особенно на хорошей платформах. Их мишень — свести потребителя с художником и заработать собственный процент на оказании данной обслуживание. А потому они позиционируют себя так, чтобы возбуждать доверие возможных покупателей: у нас трудятся кураторы-профессионалы, мы скурпулезно отнимаем творцов и творения, составляем предметные коллекции. Отдельные череды действительно обдувают жёсткую селекцию, спрашивая наполнения специальных анкет. А кое-где даже запрашивают экспертную оценку для доказательства поставленной художником цены. Много площадок давали вероятность участвовать не только в воображаемых, но и в классического выставках, вливали работы в каталоги и даже подсобляли с отправкой.

— Как-то всё слишком отлично…

— Очевидно, есть и оборотная сторона: участие в бизнесменской выставке не гарантия, что работы купят. Художнику непременно посулят, что проведут рекламную кампанию, но в соглашении об этом смогут «забыть», как говорится — разбирайте тонкий шрифт. При зарождении нештатных ситуаций — полотно повредили, раму расшибили — много платформ всеми силами усердствуются сбросить с себя ответственность. Хотя, арт-рынок никогда не был хорошим садом: издательства с блаженством утилизировали репродукции картин без правила авторства, собственно я сам несколько раз с сиим встречал. И сами картины, случало, отворялись в дымке, а потом кто-то выходил на меня с предложением купить на заботящаяся. И в Штатах, и в Европе совершенно в распорядке багажей прикарманить свистнутому полотну иное заглавие и крутануть несколько раз через общественные аукционы. При подобном подходе даже с через многоопытного юрисконсульта очень трудно капнуть, что это твоя работа. Больше того, присутствие тяжебного решения в твою пользу само по себе не является залогом, что оно будет исполнено.

— Обойтись без посредничества галерки или платформы действительно?

— Есть мастера, у которых выработался пул коллекционеров. Они пишут не очень много, торгуют работы через соцсети, надеясь опробованным покупателям и народам, которым их представляли. Хотя теперь и это не панацея, поскольку легко напороться на жульничество при взломе аккаунта через фишинговую ссылочку.

— Насколько шибко теперешняя ситуация выделяется от той, что имелась еще вовсе недавно?

— Кардинально. Мои работы были изображу во многочисленных иностранных галерках — Singulart, Saatchi Art, Artfinder, Fine Art America, — так что судить о выходящем я могу по личному опыту. Обстановка начала меняться во время пандемии, и процесс этот длится до сих пор. Хотя, тогда лимитирования были всеобщими для всех, и наиболее трудными стали трудности с логистикой — тама не пущат, отседова не выпускают. Произошёл резкий скачок веб-торговель, и все решили, что это лучшее решение трудности.

— А потом подоспел 2022 год...

— …и усмиряющее много иностранных галерок шмальнуло российских творцов, что именуется, на выход, дословно через пару месяцов после начала СВО. С аукционов ссадили уже объявленные картины, доступ к работам, размещённым на веб-сайтах, блокировали. Одни площадки заканчивали сотрудничество в лично грубой форме, иные силились придерживать лицо, заверяя, что мы разлучаемся «до наилучших времен», третьи искренно излагали, что стоит мне оставить край, как они тут же настроят меня в правах. Усмирительных мер не исключили и живописцы, много лет живущие за рубежом и считающие себя горожанами решетка. Платформы, не вожделеющие вовсе заканчивать сотрудничество с нашими специалистами, ограничивают в правах по-другому, к образцу не подают помещать рекламу или впрыскивают коммерческую подписку на собственные служба. Иностранный арт-бизнес выискивает все возможности, чтобы уменьшать вред от антироссийских наказаний.

— Как мыслите, состояние видоизменится?

— Череды делают наихудше только себе: сбрасывают и доверие, и дизайнеров, и, самое основное, вероятных клиентов. К образчику, перрон Singulart уже захлопывает собственные отделения. Дело в том, что все эти санкции не написаны в юридических нормах принимавших их государств, так что рановато или прот галеркам придётся иметь дело с тяжебными исками.

— Это в будущем, а сегодня, выходит, на иностранных платформах работы наших специалистов не приобрести?

— Их стало значительно менее, но энтузиазм к ним не пропал, а это вынуждает раздельные галерки маневрировать, чтобы не утерять ни клиентов, ни творцов. Разыскивать банки, не угодившие под санкции, в том числе и повторные. Сейчас, когда под удар попали банки Казахстана, трудиться стало ещё проблематичнее. Карты европейских банков для нас недосегаемы; неименные карты увеличивают все возможные опасности, в том числе и для самих галерок; криптовалюта — вообще «чёрный ящик». Как оснеженный ком растут трудности со страхованием произведений, ведением отчетности.

— И это всё падает на рамена наиболее мастера? А создавать когда?

— Сегодня, если ты не хочешь «строчить в стол», необходимо обучаться сочинять бизнес-меры, просчитывать опасности, обдумывать стратегию переговоров с музейщиками, меценатами, спонсорами. Это очень важно. Большенству трудно победить психологичный препятствие и отрекомендовать деловитому люду своё творчество — выясняет впечатление, что ты испрашиваешь милостыню. А а предприниматель смотрит на ситуацию по-другому — он готов положить средства в то дорогое, чем ты обладаешь. Да, в этом случае мозги трудятся в ином режиме, но это и отлично. Пару лет назад я собирался организовать ненормальную выставку, если можно так выразиться, с адвокатским линией. Предполагалось выставить картины и сопряженные с ними оригинальные доказательства по охране бардовских невиновен, страхованию, экспертизе, документообороту и даже логистике, какая сегодня стала наиболее сильной ведущий болью для дизайнеру.

— Почему, а автотранспортные фирмы, пускай и не без вопросов, но всё-таки функционируют?

— Минувшая, скурпулезно отстроенная логистическая система распалась на глазищах. Ранее можно было понадеяться на DHL, сегодня этот инструктор трудится только на вывоз грузов из России. Мало того, катастрофически вымахали тарифы: на транспортировки между Европой и Америкой они на распорядок ниже, и если североамериканский живописец может сам оплатить эти сто $, не включая их в цена картины, то российский, какому необходимо сообщить в десятеро раз больше, поразмыслит дважды. Очевидно нерадивое состязательное превосходство.

— Неужели российская фирма не справится с доставкой за предел?

— Свежий пример. Прихожу в компанию, занятую суперэкспресс-доставкой, и именую город в Штатах, куда желаю послать посылку. А мне отвечают, что этого городка — не творцом забытого местечка в три домика! — у них в складе нет и на его прибавление необходимо три дня. А это стрела-доставка с соответственным ценником.

— Обидно, безусловно, но неужели три дня так смертельны?

— Для клиента, в 9 происшествиях из 10, — да. Мы даже не берём эпизоды, когда это, скажем, презент по парадному случаю — ко дню рождения или к новоселью. Желание как можно скорее заполучить свою закупку по-человечески очень ясно. Проблема в том, что клиент часто ассоциирует логистику с творцом труда: раз ты выкарабкал автотранспортную компанию, то все её косяки — твоя провина.

— Если за рубежом продолжают брать картины российских дизайнеров, значит, культура отмены всё-таки буксует?

— Да, в подтверждение того, что художество нельзя защитить и разломать по национальным «вольерам». Пятеро североамериканских писателей обходились ко мне за позволением поместить на обложках собственных книжек репродукцию моей картины «Новый Англия. Судно Френсиса Дрейка “Золотая даниэль”». Они хорошо знали, что живописец из России и что вымышленный корабль, произведший второе в мировой истории кругосветное круиз, намаран на фоне коктебельских скал. Ни то ни иное их асбсолютно не собирало.

— По России также с доставкой задачи?

— Ещё какие! Как-то мне для ремонта картины необходим был престарелый холст. Нашёл, выписал, пришёл в компанию за посылкой, выявляю, а там вместо холста… штаны. Оказалось, что трек-гостиница совершенно схожи. И хорошо бы, если только посылки спутывались, так ещё и картины приходят с повреждениями. Логистика — наиболее опасная часть процесса реализации. Далеко не у всех автотранспортных компаний есть чёткие закона приёма хрупкого багажа к отправке. Его нельзя перемещать без жёсткой упаковки, но нередко грузчики просто ленятся делать обрешётку. В наилучшем случае будет расколота переплет, а случается, что испорчено и само полотно. Кстати, хозяин одной из автотранспортных компаний, занятых в том числе и транспортировкой картин, сам трахнулся коллекционером живописи. Забавно, как он постановляет трудности с доставкой…

— Отремонтировать раму, наверное, не так причудливо?

— Заблуждаетесь! Основным генпоставщиком лучшего палка была Чехия, откуда мы сегодня не приобретаем ни лучинки. Отыскать багета аналогичного свойства не так просто. Ну, и цены, конечно, повысили до небес. Представлялось бы, у нас с древесиной заморочек быть не обязано, но российские компании не спешат брать освободившуюся нишу.

— Как бы вы оценили ситуацию с нашим арт-рынком?

— Он проходит период осознания изменившихся реалий. Методом экспериментов и погрешностей нарабатывает новые инструменты работы с умельцами и потребителями, намного внимательней, чем прежде, присматриваясь и к тем и к иным. Не будем забывать, что труда художества, в отличие, к образцу, от акций, по-минувшему остаются эффективным методы сберечь капитал, и клиенты вожделеют заполучить доказательство их цены и значения. То есть им нужна не только аукционная критика или аудит, но и информация об творце — позиции в рангах, присутствие трудов в музеях и влиятельных приватных собраниях. Сообразно, растёт число прагматичных покупок.

— Влюбленность к искусству выплеснута за скобки?

— Очевидно, нет. Просто целевая аудитория арт-рынка весьма неоднородна. Люди, которые лицезрели в художестве лекарство приумножения капитала, были всегда. Это коллекционеры-инвесторы, основывающиеся не на свой привкус, а на базарную цена создания, которое, по большому счету, им может быть асбсолютно не близко. Есть искушённые коллекционеры, ювелирные специалисты, которыми передвигает бешеная страсть. Много покупают что-то от варианта к случаю, когда им представляется, что именно это творение восполнит собой их картину решетка. Ну и другое — неожиданные закупки, которые объясняются настроением человека в данный момент, впечатлением, которую в нём разбудила точная вещь, вляпавшаяся на глаза.

— Но а есть ещё и публика, какая не покупает, но доводит на выставку или в галерку. Зачем?

— Интересы у мыслимого потребителя и типичного гостя различные. Первый избирает творение, которое берется записать в свою обыденную жизнь, второстепенный подходит за чувствами или из любопытства. Толпа, кстати, также чуть-чуть обменивается — усталость от деструктива в художестве, причем в самых разнообразных его областях, выявляется всё заметнее. Деструктив хорош как ароматная нотка в обычной пище. Когда точно знаешь, что алчущим не останешься, можно и поэкспериментировать со вкусами. А вот когда вмещаешься в зону турбулентности, желается чего-то верного, прогнозируемого и надёжного.

— Творчество — область сумасбродная. Никогда не желательно шагнуть на более твёрдую почву?

— Нет, хотя знаю дизайнеру, бросивших творчество именно из желания надёжности. Творчество спрашивает не только возможностей, но и виднеясь ответственности, искусства придерживать удар, какому отлично обучаться у людей бизнеса. Они на своем пробе ведают, что любое дело развивается через спады и подъёмы, многие изучают через неудача и банкротство, случается, что и не по одному разу, но находят в себе мощь приступить все с начала. Креативные упадки — то же банкротство, из которого необходимо выбиться и опять поднять к мольберту.

— Для живописца его картины всё одинаково что детки. Никогда не задумывались о том, что стало с тьмами, что явились за рубежом?

— Внезапный вопрос. О работах в собственных собраниях не размышлял никогда. А вот о картине «Вид на Пушкинскую район — Новый год», которую Россия презентовала Совету Европы в 2016 году, временами вспоминаю. Забавно, что с ней стало. Что касается собрания английского королевского дома… Оно насчитывает около 8000 живописных полотен. Им заправляют умышленно назначаемые руководителя, которые могли испробовать преданное им богатство на «благонадёжность» и сослать какие-то картины в запасники или реализовать на торге. Но, думаю, что царская сбруя, как супруга Цезаря, — вне сомнений.

Создатель: Виктория Пешкова